Без заголовка
Он устало смотрел на идущего впереди кота. Блестящая черная спина мелькала среди моря кустов, то показываясь, то снова пропадая; он ориентировался по торчащему, подобно перископу на какой-нибудь подводной лодке.
— Ну и куда в этот раз?
Голос звучал до невозможности безнадёжно и апатично, так, словно его владелец слил все свои деньги, играя в карты… Опять.
— Увидишь. — Мурлыкнула внезапно появившаяся перед ним суровая кошачья морда.
— Опять загадки! — Возмутился он, пытаясь отыскать взглядом знакомый хвост. Найдя, вздохнул и пошел в том направлении.
По дороге он услышал отдалённый детский плач. Остановился, прислушиваясь, и понял, что потерял своего проводника.
— Эй! Эй..?
Пооглядывался в разные стороны и всё топтался на месте, готовый плакать и сам, пока не услышал знакомый голос. Тогда он стал продираться через кусты в страхе, что не сможет найти тропу, не сможет выбраться отсюда сам без поддержки.
Выбрался. И обнаружил неподалёку кота. Тот распушил шерсть и сидел, грея собой замолчавшего грудного младенца. Кожа у ребёнка была синей, с белесыми прожилками венок; глаза крепко зажмуренными и слезящимися. Ручки и ножки пухлыми и вялыми. Иногда дитятё принималось тихонечко похныкивать, но уже, видимо, во сне.
— Спи, мой маленький, мой хороший; я приду и расскажу тебе новую сказку. — Кот тронул лапой лоб младенца, будто гладя его по голове, по пергаментно-тонкой коже, цветом напоминающей свежий труп.
Потом кот встал и, свирепо зыркнув на него, пошел обратно на тропу, покачивая в раздражении кончиком абсолютно черного — без единого белого пятнышка — хвоста.
— Что встал? Тропою нерождённых тебя никто не звал идти, смертный. Ты пошел сам.
Он стушевался, ссутулил плечи, поник головой; опустить взгляд снова не давала боязнь потерять кота из виду.
Дальше шли в молчании.
Когда проходили мимо Лысого леса, на них напала стайка горлиц-крикуний с птичьим телом, но человечьими лицами. Они перекликались как бы между собой:
— Где ты, где ты, где ты? Где ты, где ты, где ты?
А затем вдруг их лица становились гневными, а голос резким и крикливым. Они начинали ругаться на него все разом, на разные лады ругая:
— Снова шлялся целый день где ни попадя!
— … Мать родную бы пожалел, поганец!
Он ёжился и, не оборачиваясь, ускорял шаг. Навязчивые птицы не скоро отстали, но все еще доносились до его ушей их крики с границы Чёрноземельного поля.
— Где ты, где ты, где ты?
— Выродок проклятый! На шее уже который год сидит.
Кот повернулся, шмыгая куда-то вбок и сворачивая с тропинки:
— Сюда, смертный.
Он сворачивал тоже, уже не пытаясь выпытать, куда они идут, и подчинялся коту уже безропотно, с какой-то обречённой покорностью судьбе.
Впереди показался Калинов Мост. Пройти по нему, не поплавив резину на подошвах кед и не обожгя стопы, казалось невозможным. Тем не менее, он взял кота на руки, тем самым помогая ему избежать своей участи. Кот жмурился от жара внизу и прижимал уши к голове, лапами держась за руки человека. Он шел слегка покачивающейся походкой, прижимая к себе пушистое упитанное тело, ничего не видя за мутной пеленой, которая застилала глаза. Промелькнули перед взглядом семь шестов с человеческими черепами, глазницы которых источали лучи света, пронзительно-яркого, ничуть не похожего на свет дня.
Минулся и мост. Кот спрыгнул, ступив на траву мягкими подушечками лап, затрусил впереди, раздвигая тонкие изумрудные стебли своим телом. Он пошел следом, прижимая руки к груди и неуклюже путаясь в траве. Джинсовая ткань штанов намокла от росы. Кот был сухим.
— Вот оно. — Кот сел на границе, вылизывая переднюю левую лапу, и зыркнул на подростка. Зелёные глаза с узкими зрачками смотрели пристально и жёстко. Длинные усы колыхал ветер, идущий со стороны гряды деревьев где-то не слишком далеко, но и не слишком близко.
— Я уже не могу туда. Мы опоздали. — Он смотрит безжизненными глазами вперёд, и неведомое отражается в белках глаз; жмёт конечности к телу, горбится под порывами студёного ветра.
— Тогда пошли со мной назад.
— Погоди… Давай еще посмотрим.
Кот вспрыгнул на протянутые руки, уцепился когтями за одежду и повернул голову в сторону неведомого. Оно потихоньку отступало, оставляя за собой бледно-розовый рассвет, голубоватый туман, озеро с ивами, купающими ветви в его прохладной воде. Камыш на берегу, густой, будто грива непослушных волос. Свистящие крылышки хрупких стрекоз. Русалочьи хвосты и призрачный, едва доносящийся до них дребезжащий смех. Они смотрели — подросток и кот — как никогда не восходит солнце, как не меняется пейзаж, как прекрасные бездонные глазки русалок превращаются в хищные бездны, а сами они — в голодных ободранных безобразных тварей, которых когда-то здесь утопили. Волны травы скрывали человекоподобных существ с маленькими крылышками и зелёной кожей, которые злобно кривили свои личика, но приближаться не смели — кот сразу же бил наглецов своей лапой. Один молниеносный взмах когтей — и подрагивающее в агонии тельце беззвучно шлёпается на землю, разевая зубастенький рот. Остальные шипят и кривятся, потрясая своими кулачками.
— Пойдем, Баюн. Нас ждёт лес.
Подросток пошел назад, без страха уже глядя на крохотных фэйри, но все еще робко и неуверенно. Кошачий хвост покачивался из стороны в сторону на ходу.
Лес поджидал у края тропинки, протягивая руки-ветви навстречу идущим.